"Кеды" (гастроли культовой Лаборатории ON.ТЕАТР)

"Петербургский театральный журнал": "В пьесе «Кеды» лирический герой нашего времени, так долго разыскиваемый в журналах-кино, явлен, идентифицирован и принят. Это Гриша, хипстер-лузер 26 лет, мечтающий купить новые кеды. Песня шестидесятников («По всей земле пройти мне в кедах хочется, увидеть лично то, что вдалеке»), пущенная режиссером Забегиным в спектакле сразу после брутального СуперВани – вовсе не оммаж романтике странствий советского человека, а ухмылка, едва ли не издевка над современностью, поставившей во главу угла потребление и бабло и забывшей про личный космос каждого маленького гриши большой страны.
Гриша небрит, лохмат, безработен. Он – единица поколения, одетого в кедики и кенгурушки. Ну и что, что у таких айфон – продолжение руки. Внутри у них все то же самое, что у героев «Мне двадцать лет» Хуциева. Желание героя купить кеды – поначалу обыденное, постепенно становится принципиальной позицией, даже позой, инфантильным стремлением забаррикадироваться от мира, свести самого себя до пшика, до ерунды, до акта покупки. Мол, вы тут, ребята, женитесь, за границу по гранту учиться едете, сиротам помогаете, а я просто живу, мелковато даже, мне бы только кеды купить – и все. Гриша праздно шатается, выпивает с друзьями, торчит в клубе, а с утра, сразу после клаббинга, – волонтером в детдом. Не потому, что сердце за сирот кровью обливается, а потому, что делать ему особо нечего.
И от этой пустоты и неприкаянности Гришу совсем, душераздирающе жалко. Жалко той эгоистической жалостью, которую можно испытывать только к самому себе".


Арт-директор Центра им. Мейерхольда Елена Ковальская: "Пьеса Любы Стрижак, едва родившись, оказалась на двух сценах разом – в московской «Практике» и в питерском «ON.Театре». И неспроста. Первым делом, пьеса талантливая и сценичная, диалоги будто сняты с языка двадцатилетних. Во-вторых, это вещь о молодежи – из того же ряда, где картины «Я шагаю по Москве», «Курьер», гляди дальше – «Три товарища», гляди ближе – «Изображая жертву». Такие вещи пишутся в переломные времена и дорогого стоят, будучи и фактом искусства, и документом эпохи. В «Кедах» три товарища живут с родителями, зарабатывают на негрязной работе, ночью в пятницу они в клубах, утром субботы – в детском доме. Три монолога складываются в групповой портрет: «Мы поколение страха. Я боюсь будущего. Глядя на наших родителей, я вижу, какое оно будет, и я его таким не хочу. А вдруг оно таким не будет – этого я тоже боюсь». Это «мы – поколение» невозможно слушать, если интонация у артиста неверная. Питерский спектакль Алексея Забегина по интонации – в самую точку, он и приезжает на «Новую пьесу». Главного героя Гришу, которому рефлексия заменила какое бы то ни было дело, играет Филипп Дьячков. Именно его герой – патологи чески неспособный к действию, оказавшись на белоленточном митинге и попав в переделку – совершает поступок. Равно бессмысленный, импульсивный и романтичный. И, кажется, последний: ни герой нашего времени, ни его автор, сколько они ни думали, так и не поняли, зачем ему жить".